Эзопов язык: что значит, примеры из литературы

Словосочетание «эзопов язык» нередко употребляется на уроках литературы в школе и почти не встречается в жизни.

Возможно, именно поэтому не все помнят, что оно означает. Чем так прославил себя язык Эзопа и почему вошёл в поговорку? Давайте разбираться!

Определение

Эзоповым языком называют иносказание. Так определяют мысль, которую по каким-то причинам нельзя выразить прямо. Чаще всего, запрет связан с соображениями цензуры.

В бытовом обиходе к эзопову языку порой прибегают взрослые, когда им нужно произнести ту или иную информацию в присутствии детей.

Ещё с помощью намёков могут общаться две подружки, которых вынужден слушать прибившийся к их компании муж или молодой человек одной из них. Они воркуют «о своём, о женском», но не всякое слово удобно произнести при мужчине. Вот и приходится шифроваться.

Получается, что эзопов язык – это тайный разговор двух сторон, минующий третью, непосвящённую, сторону.

Иначе иносказательные выражения в языке называют эвфемизмами. Они часто используются по соображениям этики и эстетики. Пример смешного, нелепого эвфемизма приводит Н. В. Гоголь в поэме «Мёртвые души», когда одна из дам говорит о плохо пахнущем платке, что он «дурно ведёт себя». Эвфемизмы окружают нас повсюду, без них жить было бы не так приятно. Например, если бы ученики не пользовались на уроке эвфемизмом «можно выйти», а уточняли бы, куда именно они выходят, класс долго смаковал бы подробности происходящего.

Эвфемизмы окружают нас повсюду, без них жить было бы не так приятно. Например, если бы ученики не пользовались на уроке эвфемизмом «можно выйти», а уточняли бы, куда именно они выходят, класс долго смаковал бы подробности происходящего.

Происхождение

Что касается родословной эзопова языка, то он обязан своим появлением древнегреческому баснописцу Эзопу. Эзоп был рабом и не имел права оскорблять господ прямым указанием на их недостатки.

Он был вынужден переносить людские пороки на животных. Осёл «брал на себя» упрямство и глупость, лев – тщеславие, лисица – хитрость и расчётливость, свинья – грубость. Читатель же понимал, что речь идёт не о животных.

Эзоповым языком стали пользоваться и литераторы нового времени: к примеру, русский сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин, населивший свои сказки столь карикатурными образами, что они до сих пор пугают не только детей, но и взрослых.

Суровая цензура царской, а потом и советской России вынуждала прятаться не только баснописцев и сатириков. Многие писатели уходили от наглухо забаррикадированных «взрослых» тем в детскую литературу.

Можете ли вы представить, что сказка К. Чуковского «Тараканище» воспринималась, как личный выпад «дедушки Корнея» против Сталина? Вот как «тонко» научились цензоры читать эзопов язык!

Изначально же предполагалось, что иносказание понятно только автору и читателю, а цензор, даже если он догадлив, не имеет уличить писателя в оскорблении вышестоящих лиц.

Автор ведь ругает воеводу Медведя, а не присяжного заседателя или батюшку-царя! Выходит, что баснописец Эзоп подарил человечеству неплохой способ «истину царям с улыбкой говорить».

Синонимы

В сознании русских людей иносказательность – не есть добро. Это, прямо скажем, необходимость. В обыденной речи туманные намёки всегда воспринимались народом как пустая болтовня и отход от сути дела. Поэтому в нашем языке у выражения «эзопов язык» имеются слегка осуждающие синонимы:

• говорить обиняками;
• говорить намёками;
• ходить вокруг да около.

У иностранцев фразеологизм ассоциируется с другими идиомами: 

• говорить притчами (англ.);
• разводить аллегории (фр.).

Умение пользоваться иносказаниями – это, конечно, хорошо. Правда, не всегда можно быть уверенным, что их точный смысл дойдёт до адресата. Так что, если вы хотите, чтобы вас поняли и услышали, говорите не эзоповым, а своим собственным языком.

Поделиться:Сочинения,контрольные, рефераты, курсовые на заказ!Заказать —>

Как свободомыслящие писатели скрывали непроходные смыслы от цензоров? Пересказ основных положений классической, но недостаточно хорошо прочтенной книги Льва Лосева

Эзопов язык — литературная система, которая помогает автору передавать читателю особую информацию, одновременно скрывая ее же от цензора. При помощи разнообразных художественных средств автор создает «щиты», маскирующие неподцензурную информацию. А о возможности иносказательного прочтения читателю подсказывают специальные маркеры:

Адресная эпиграмма Владимира Лихачева, опубликованная в 1905 году в журнале «Зритель», вроде бы обращена к плохому писателю. Но читатель того времени видит, где пропущена запятая в последнем стихе: «Я не люблю твоей семьи, Романов», и стихотворение превращается в антиправительствен­ную эпиграмму. Эзопово высказывание, таким образом, строится здесь на омонимическом каламбуре.

Эзопов язык — непосредственное детище цензуры, которая действовала в России с эпохи Петра I, когда русская литература только начиналась. Цензура воспитала в писателе виртуозного загадывателя, а в читателе — непревзойден­ного отгадывателя загадок. Критики XIX века презирали эзопов язык за рабскую тайнопись, противопоставляя ему смелую, прямую сатиру. Салтыков-Щедрин, автор термина «эзопов язык», писал о нем как о «рабьей манере», которая состоит в том, чтобы писатель не меньше, чем произведением, был озабочен способами провести его в печать.

Отношение к эзопову языку меняется к концу века. Его парадокс в том, что жесткая цензура подхлестывает творческую мысль автора, заставляя идти на различные художественные ухищрения, чтобы высказать то, что сказать прямо нельзя: говоря языком аналогий, опасность, исходящая от волков, поддерживает оленей в хорошей форме. Произведения того же Салтыкова-Щедрина, широко использовавшего эзопов язык, потеряли свою злободневность, но мы до сих пор восхищаемся их тонким остроумием.

Эзопово высказывание существует в двух планах — прямом и иносказательном. Второй план читатель может не заметить, но произведение от этого не станет хуже, поскольку первый план сам по себе полон разнообразных художественных смыслов. С практической точки зрения вмешательство цензора и необходимость эзопова языка — ненужная помеха для передачи сообщения от автора к читателю. Но в этих помехах, шуме может быть заключен смысл всего сообщения. Главное для заговора кодировщика и расшифровщика — чтобы цензор за этим шумом не увидел тайного сообщения.

Так произошло, например, с пьесой Михаила Шатрова «Большевики». Она описывает заседание Совнаркома в 1918 году, на котором обсуждается необходимость красного террора против оппозиции. Этот иконографический жанр документальной драмы, распространенный в СССР, сам по себе является хорошим щитом: такие пьесы легко пропускали даже очень образованные цензоры. А зритель, который смотрит ее в 1960-х, уже знает, что террор будет длиться годами и коснется даже тех, кто его по сюжету пьесы обсуждает. За фасадом предельной документальности лежит эзопова полемика с большевистской идеей власти. В пьесе отсутствуют многие элементы ленинианы как жанра: демонстрация «доброты» Ленина, карикатурное изображение «врагов», что сигнализирует зрителю об эзоповой составляющей, а для цензора является этим самым шумом, художественным недостатком.

Пользоваться эзоповым языком может и государство. Например, 7 ноября 1975 года певец Иосиф Кобзон на праздничном концерте при партийной элите спел песню «Летят перелетные птицы…», которая не исполнялась с 1940–50-х и почти забылась. Концерт транслировали по телевидению, показывали аплодисменты высокопоставленных зрителей в зале. Эзопово сообщение было такое: еврею обещается процветание в Советском Союзе, если он верен государству. Миллионы зрителей мгновенно это поняли и сообщение без труда расшифровали. Кобзон олицетворял евреев, слова песни — лояльность, аплодисменты партийной элиты обещали процветание. Щитом послужила вся ситуация, маркером — песня, которая давно не исполнялась, и исполнитель-еврей. Такой эзопов способ оповещения был очень удобен государству: если бы оно затем решило изменить условия негласного соглашения с евреями, никто не смог бы доказать, что таковое вообще существовало.

Стихотворение Софии Парнок «Беллерофонт» 1922 года является одним из самых ранних примеров эзопова языка в послеоктябрьской литературе. В роли щитов выступает мифологический сюжет и мифологические имена — Беллерофонт, Химера. В то же время слово «химера», имеющее второе значение «утопия», становится маркером для читателя. И тогда две последние строфы стихотворения прочитываются по-другому: теперь они о советском режиме, репрессирующем поэта.

Щитом для эзопова высказывания может служить, например, перевод. Так, Пастернак в своем переводе «Макбета» попытался выразить, как он жил и что чувствовал в годы сталинского террора, немного сдвинув шекспировские акценты:

Часто авторы переносят действие в другую эпоху или страну, имея в виду современность и соотечественников. Так, Белла Ахмадулина в стихотворении «Варфоломеевская ночь» вроде бы пишет о печальных событиях французской истории, но внимательный читатель поймет, что речь на самом деле об СССР. Маркерами тут становятся стилистические намеки (типично русские разговорные выражения: «какие пустяки!»).

Эзопово сообщение может скрываться в детском произведении: взрослые читатели увидели в стихотворении Георгия Ладонщикова «Скворец на чужбине» («Улетел скворец от стужи…») намек на эмиграцию писателей; в строках о том, как скворец тоскует по «кошке, что охотилась за ним», — насмешку над распространенным интеллигентским мнением о том, что эмиграция — это все‑таки ошибка. В повести «Недопёсок» Юрия Коваля тщательно прописан мир живущих в неволе песцов и есть только одно слово, уцепившись за которое читатель начинает видеть аналогии с Советским Союзом. Это слово «кормушка», которое в советском сленге значило «место работы, на котором можно безнаказанно поживиться чем-то».

Эзопово сообщение может касаться конкретного человека. Во время травли Солженицына в «Новом мире» вышло стихотворение Евгения Маркина «Белый бакен». Оно о бакенщике, и только одно слово намекает на историю с Солженицыным — отчество бакенщика Исаич. Стихотворение начинает читаться в аллегорическом ключе: «…как нелепа эта лямка, / как глаза его чисты». Внимательный и сведущий читатель принимает сообщение: Солженицын — хороший человек.

В принципе, читателю, который способен разгадать эзопово сообщение, и без него известно, что Солженицын — хороший человек, а Сталин — злодей. Эзопов язык чаще всего противостоит самым священным табу, например прогосударственным мифам. И публикация каждого эзопова текста была праздником для интеллигенции: она воспринималась как брешь в тоталитарной системе, победа совместных усилий автора и читателя. 

Эзо́пов язык (по имени полулегендарного греческого баснописцаЭзопа) — фразеологический оборот, который обзначает иносказание или тайнопись, образно опосредованный язык, изобилующий недомолвками и намеренно шифрующий основную мысль автора, который высказывает свои идеи не напрямую, а посредством намёков, аллегорий или образов. Подобно обходному манёвру, эзопов язык прибегает к целой системе «обманных средств», таких как аллегория, развёрнутая метафора, ирония, перифраз, аллюзия, маскируя главную мишень сатиры под животных, бытовые предметы и прочие басенные «персонажи». Как следствие, главная мысль скрывается под системой полупрозрачных контекстуальныхпсевдонимов. Уродливый раб Эзоп не мог в своих баснях прямо указывать на пороки господ, а потому заменял их образы животными с соответствующими характеристиками. В результате возник сам жанр басни или аполога.

Анжелика Кауффман, «Прекрасная Родопа и Эзоп»

В России традиция использования эзопова языка формировалась вместе с литературой с конца XVIII века, основной целью (так же, как и в случае Эзопа) было ускользнуть от всевидящего ока цензуры^[1]. Систематически использовал этот приём сатирик Михаил Салтыков-Щедрин, а также его современник Николай Лесков. Превратившись в отдельную традицию, эзопов язык в сатире стал частью индивидуального стиля многих писателей и нередко применялся вне зоны цензурного давления.

В публицистикеПравить

— Правда, что общество наше — лицемерно и посмеивается над основами «потихоньку», но разве лицемерие когда-либо и где бы то ни было представляло силу, достаточную для существования общества? Разве лицемерие — не гной, не язва, не гангрена? Вот этого-то «права лицемерить» литература и не признает за обществом. Она говорит ему: или держись крепко унаследованных принципов, или кайся! По-моему, такие обличения имеют скорее характер охранительный, нежели разрушительный, и ежели я и сам по временам сетую на современную русскую литературу, то отнюдь не за смелость и настойчивость ее обличений, а, напротив, за то, что она робка, неустойчива и совсем-совсем невлиятельна. Помилуй! один езоповский язык чего стоит! Подумай, ка́к это трудно, изнурительно, почти погано![2]

— Михаил Салтыков-Щедрин, «Круглый год», 1879

Атмосфера, царившая в то время в России среди интеллигентных слоев, была ему противна. Главной чертой его характера была глубокая искренность и прямодушие. Он не выносил обмана в какой бы то ни было форме. Отсутствие свободы слова в России, готовность подчиниться деспотизму, «эзоповский язык», к которому прибегали русские писатели, ― все это до крайности было противно его открытой натуре. Побывав в литературном кружке «Отечественных записок», он только мог укрепиться в своем презрении к литературным представителям и вожакам интеллигенции.

— князь Кропоткин, «Записки революционера», 1902

Традиционное сопротивление, противостояние чешского человека бюрократическим учреждениям проявляется в форме иронии и мистификации, дискредитирующих существующие институты и освященные символы, но таким образом, чтобы не быть уличенным. В качестве защитной реакции народ создает особый вид эзопова языка, который содержит на первый взгляд непроницаемые, ничего не говорящие, отрывочные сообщения. Внешне это выглядит наивной благонамеренностью, но внутри и по сути дела таит ироническую ухмылку. <…>Гашек, пражский Тиль Уленшпигель, обнаруживает редкостное знание этой области чешской действительности и открывает в ней поэтику, которая позволяет соединить резко карикатурные наблюдения с непосредственным весельем. В обстановке кафешантанов, кабаре, певческих кружков, среди богемных собутыльников он развивает особый вид рассказа, трактирную импровизацию и байку. Он извлекает из пучины забвения выразительные средства языка и оттачивает метафорические свойства куплета, слэнга, народного анекдота.

— Радко Пытлик, «Швейк завоёвывает мир», 1983

Хотя у нас в Киеве не было наших кандидатов в члены Госдумы, но агитационно-пропагандистскую кампанию против черносотенного и буржуазного кандидата мы вели напряженно и энергично, и в этом отношении нам серьезно помогали эти клубы. В самой легальной работе этих клубов, в особенности лекционной, мы пропагандировали свои идеи, используя вовсю так называемый «эзоповский язык», то есть замаскированный, иносказательный способ изложения своих мыслей (чем, по преданию, пользовался древнегреческий баснописец Эзоп). Такие лекции иногда переходили к вопросникам, от вопросников к спорам, в том числе, например, по такому вопросу, как национальный вопрос, который, как я уже выше отмечал, в Киеве носил особенно острый характер ввиду многонациональности его населения.[3]

— Лазарь Каганович, «Памятные записки», 1991

	Пришла пора изменить взаимоотношения со зрителем. В прежние годы мы говорили с ним на эзоповом языке — иначе было нельзя. Не все были борцами, как Андрей Сахаров, но, тем менее, были инакомыслящими. Наши зрители приходили в театр, чтобы в подтексте найти ответ на мучивший вопрос. Многие понимали: так, как мы живем, жить нельзя. А сегодня со сцены говорят такое, что уши вянут[4].
	— Олег Янковский, «Я верю», 1992

Так или иначе, «Оглянись во гневе» ― пьеса, бунтовавшая против устоев, пусть даже против их устоев, не увидела и не могла увидеть света современниковской рампы в конце 50-х годов. Тут все совпало: и неподготовленность самого театра к подобной драматургии, и запрет столь резкого, хотя довольно-таки неопределенного, если не бессмысленного протеста, на который был способен Джимми Портер. Тем более что играть-то героев Осборна предстояло бы молодым советским ребятам, так что… в общем, понять начальство нетрудно. Эзопов язык был внятен залу, истосковавшемуся по хотя бы самой что ни на есть гомеопатической дозе правды, но тем более он был ясен тем, кто был призван охранять порядок в зале.[5]

— Михаил Козаков, «Актерская книга», 1995

Теологическая лексика Соловьева затемняет смысл его идей, хотя он сам старается расшифровать свой «эзопов язык». Ранее он объяснял смысл понятия «Вселенская церковь» как торжество общечеловеческого над националистическим. Таким образом, его Троица расшифровывается как идеологическое подчинение правительственной власти (власть государства = власти Сына) интересам общей Европы (Вселенская церковь = священству Отца) путем введения свободы мысли и слова (общественная свобода = действию Духа) в России. Европейское же единство необходимо во имя решения международных и социальных конфликтов ненасильственым путем ― идея, к которой только сейчас, спустя целое столетие, начинают приближаться некоторые, наиболее развитые в политическом плане, мировые державы. Соловьев предлагал совсем не абстрактные богословские рассуждения, а чрезвычайно смелый общественно значимый проект реформ в стране. Неудивительно, что в период контрреформ не было никакой надежды на публикацию сочинений философа. В данном случае даже эзопов язык, столь характерный для русской публицистики, не мог обмануть цензуру, как единственный раз в истории удалось это сделать Чаадаеву.[6]

— Екатерина Цимбаева. «Русский католицизм» как общественно-философское течение XIX века, 1996

	Где такие картины, как «Коммунист» или «Белое солнце пустыни»? В тоталитарном государстве хотя бы эзопов язык совершенствовался, а сейчас что совершенствуется? Мы абсолютно теряем национальные корни, люди делают слепо подражательные картины. Нам никогда не угнаться за тем же Голливудом в определенных вещах.[7]
	— Александр Розенбаум, «Бультерьер», 1996

Критику стало тесно внутри своего одного-единственного имени ― пошла игра в псевдонимы, вплоть до смены пола, не говоря уже о характере и выражении лица. Критика «НГ» отставила роль «помощника», акушера при литературных родах. Оценка таилась внутри интонации, читалась между строк; на смену эзопову языку пришла не прямая речь, а новый эзопов язык, включающий метафоричность стилевой игры, внутрицеховые аллюзии, дешифруемые только «посвященными» намёки, полемические ходы и ассоциации.[8]

— Наталья Иванова, «Между», 1996

В беллетристикеПравить

Многие, уходя из гостей, где бывал граф Хвостов, находили в карманах сочинения графа, сунутые им или его лакеем. Он щедро оплачивал хвалебные о себе статьи. Он забрасывал все журналы и альманахи своими стихами, и у литераторов выработался особый язык с ним, не эзоповский, а прямо хвостовский ― вежливый до издевательства. Карамзин, которому Хвостов каждый месяц присылал стихи для журнала, не помещал их, но вежливо ему отвечал: «Ваше сиятельство, милостивый государь! Ваше письмо с приложением получил» и т. д. «Приложением» называл он стихи графа.[9]

— Юрий Тынянов, «Пушкин», 1940

Вскоре Саша дал мне прочесть одну из своих ранних пьес ― «Улица мальчиков». Я был праведным реалистом и совершенно не понимал даже малой условности в искусстве, но запретный плод сладок, и я сразу влюбился в Сашину пьесу. Я никак не мог взять в толк, что за радость жить на улице, населенной одними мальчиками. С девчонками вроде бы интересней. Эзоповский язык пьесы от меня ускользал. А ведь символика ее была так проста: жить на улице мальчиков ― это значило бежать из дурного мира взрослых с их ложью, соглашательством, лицемерием и ханжеством. Все это прекрасно поняли люди, управляющие театром, и отвергли пьесу.[10]

— Юрий Нагибин, «О Галиче ― что помнится», 1994

	Шеф-повар на кухне: «Прометеев, огня! Танталов, муки! Колумбова, яйцо! Бертолетова, соль! Адамова, яблоко! Эзопов, язык! Прокрустов, руби! Дамоклов, шинкуй! Сизифов, неси!»
	— Ашот Наданян, 1990-е

	Если бы эзопов язык все понимали, он бы давно стал мёртвым.
	— Владимир Голобородько, 1990-е

	Володька бы сказал ― вне игры. Смотрит еще футбол? Я говорю ― смотрит. И читает про «Битлз». Профессор говорит ― он такой. С ним надо ухо держать востро. Потом как засмеется. Вот видишь ― говорит ― и я от тебя заразился. Припал к источнику народной иносказательности. Эзопов язык для бедных. Шуточки-прибауточки. Я говорю ― может, хватит водку-то пить? Он отвечает ― а кто здесь пьет?[11]
	— Андрей Геласимов, «Рахиль», 2003

В поэзииПравить

	Эзопов язык лежит во рту Эзопа. Эзоповым языком лизать бы Эзопову жопу.[12]:7
	— Михаил Савояров, «Языки» (из сборника «Синие философы»), 1913

Много вас, в провинциальной тине Утопивших грустно имена, Всё еще питается доныне Распыленным прахом Щедрина. Много вас, с повадкой хитрой, волчьей, Под цензурным крепким колпаком Подбирает капли едкой желчи, Оброненной умным стариком. Ваш читатель ласковей и проще, Чем у нас, ― он любит простоту, Но устал: от гласных и от тёщи И от нравов граждан Тимбукту… Знаю я, когда сосед ― Европа, Тяжело перо переломить, Между строчек, с запахом Эзопа, Щедриным исправника громить…[13]

— Аркадий Бухов, «Вспомните!», 1914

	Отзынь, исчезни, позабудьсяДуши невнятное виденье. Привидься палец у распутья ― Определённей и идейней Всех, указующих нам, пальцев, Всех, награждающих нас, шлёпов, ― Тот перст, что доведёт скитальцев До мест, где прост язык эзопов.[14].
	— Георгий Оболдуев, «Палец», 1948

ПримечанияПравить

1. ↑Елена Грушко, М. Г. Уртминцева, Юрий Медведев. Эзопов язык // Словарь русской литературы. — Три богатыря, 1997. — С. 518. — 555 с. — (Русские словари). — ISBN 9785894580036
2. ↑М.Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13, Господа Головлёвы, 1875—1880. Убежище Монрепо, 1878—1879. Круглый год, 1879—1880. — С. 407-563. — Москва, Художественная литература, 1972 г.
3. ↑Лазарь Каганович. «Памятные записки». — М.: «Вагриус», 1997 г.
4. ↑Шели Шрайман — Олег Янковский: «Я верю»//Livejornal
5. ↑Михаил Козаков, «Актерская книга». — М.: «Вагриус», 1998 г.
6. ↑Цимбаева Е. «Русский католицизм» как общественно-философское течение XIX века. — М., 1996 г.
7. ↑Александр Розенбаум. «Бультерьер». — М.: Вагриус, 2000 г.
8. ↑Наталья Иванова, «Между». — М.: «Знамя», № 1, 1996 г.
9. ↑Тынянов Ю.Н. Кюхля. Рассказы. Ленинград, «Художественная литература», 1974 г.
10. ↑Юрий Нагибин, Дневник. — М.: «Книжный сад», 1996 г.
11. ↑Андрей Геласимов, «Рахиль». — М.: «Октябрь», № 9, 2003 г.
12. ↑Юрий Ханон«Альфонс, которого не было». — СПб.: Центр Средней Музыки & Лики России, 2013. — 544 с. — ISBN 978-5-87417-421-7
13. ↑Поэты «Сатирикона». Библиотека поэта (большая серия). — Л.: Советский писатель, 1966 г.
14. ↑Г. Оболдуев. Стихотворения. Поэмы. М.: Виртуальная галерея, 2005 г.

См. такжеПравить

Эзопов язык представляет собой особый стиль повествования, где используется совокупность иносказательных приемов – аллегорий, аллюзии, перифраз, иронии и т.д. для выражения конкретной мысли.

Зачастую используется для того, чтобы замаскировать, скрыть, завуалировать истинные мыcли автора или имена персонажей.

Баснописец Эзоп

Сам термин «Эзопов язык» был введен в употребление Салтыковым-Щедриным.

О жизни самого Эзопа известно немного. Жил в VI веке до нашей эры в Древней Греции мудрец Эзоп. Историк Герадот утверждал, что родился Эзоп на острове Самос, однако спустя век Гераклид Понтийский заявил, что Эзоп был родом из Фракии. Его жизнью интересовался также и древнегреческий писатель Аристофан.

В конце концов, на основании некоторых фактов и упоминаний сложилась некая легенда о мудреце Эзопе. Он был хромой, юродивый, весьма пытлив, умен, сообразителен, хитер и изворотлив. Будучи рабом одного дельца с острова Самос, Эзоп не мог говорить открыто, свободно о том, что думал, видел.

Он сочиняет притчи (как потом их назовут баснями), где персонажами были животные и предметы, однако их характер и манеры преподносились так, что легко улавливалась людская натура. Иносказательные басни Эзопа высмеивали людские пороки: тупость, скупость, жадность, зависть, гордыню, тщеславие и невежество. За свою службу баснописец был отпущен и обрел свободу.

По легенде смерть мудреца была трагической. Будучи в Дельфах, Эзоп своими язвительными замечаниями настроил против себя нескольких жителей города. И те в отместку, подложив ему похищенные золотые чаши из храма, забили тревогу о пропаже и указали, кто из богомольцев предположительно мог их украсть. После обыска чаша была найдена, а Эзоп побит камнями. Позже его невиновность была доказана и потомки тогдашних убийц были вынуждены заплатить виру – штраф за убийства свободного человека.

Эзопов язык — значение фразеологизма

Фразеологизм “эзопов язык” сегодня достаточно широко употребляется. Эзоповым языков назовут речь, полную намеков, умолчаний и аллегорий; или же намеренно завуалированный смысл сказанного.

Эзопов язык в литературе

Эзопов язык распространён в таких литературных жанрах, как басня, сказка, легенда, в жанрах публицистики, политической сатиры.

Примеры эзопова языка можно найти в произведениях Крылова, Салтыкова-Щедрина, Гаршина, Пушкина, Лермонтова, Чернышевского, Добролюбова, Некрасова, Курочкина.

Эзопов язык стал неотъемлемым элементом в произведениях времен жесткой цензуры, когда писатели не могли открыто выражать свои мысли и давать оценку происходящим событиям, которая зачастую противоречила официальной идеологии.

Ярким примером использования эзопово языка можно назвать повесть-притчу написанную Дж. Оруэллом в сатирической манере «Скотный двор». В ней изображены исторические события революционной России 1917 года. Главные персонажи – животные, которые живут на английской ферме мистера Джонса. Каждое животное олицетворяет социальный слой. Условия, в которых они живут, кажутся им несправедливыми, поэтому звери решаются совершить революцию и создать равное бесклассовое справедливое существование. Однако равенства так и не получилось добиться.

Примеры у Салтыкова-Щедрина

Среди русских писателей наиболее ярко использовал язык Эзопа Салтыков-Щедрин. Обратимся к его иносказательному произведению “История одного города”. Писатель знакомит читателя с городом Глуповым и его жителями – глуповцами. Описывает их ленивыми, бездеятельными, не способными самими принимать решения, желающими поскорее найти кого-то, кто будет решать за них, примет ответственность за их судьбу.

В самом начале глуповцы отправляются на поиски князя, причем предпочтение отдают иноземным правителям, признают собственную несостоятельность: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет…”.

Читая произведение, понимаешь, что автор описывает не конкретный город, а целую Россию и его народ. Можно найти и более явные соответствия: Негодяев — Павел I, Беневоленский — Сперанский, Угрюм-Бурчеев — Аракчеев, Грустилов — Александра I. И концовка произведения символична: как безуспешны усилия Угрюм-Бурчеева остановить течения реки, также тщетно пытаться препятствовать решениям тиранов, стоящим у власти.

Эзопов язык у Салтыкова-Щедрина присутствует и в его сказке «Пескарь» о трусливой рыбке, которая символизирует трусость, эгоистичность людей, которые остаются равнодушными ко всему кроме себя.

В «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» автор повествует о покорности народа через изображения иносказательного образа мужика, который принялся по приказу вить веревку, чтобы привязать себя; или о глупости, недальновидности чиновников, которые далеки от насущных житейских проблем, которые полагают, что на деревьях растут французские булки.

Эзо́пов язык (по имени баснописцаЭзопа) — тайнопись в литературе, иносказание, намеренно маскирующее мысль (идею) автора. Прибегает к системе «обманных средств»: традиционным иносказательным приёмам (аллегория, ирония, перифраз, аллюзия), басенным «персонажам», полупрозрачным контекстуальнымпсевдонимам. Раб Эзоп не мог в своих баснях прямо указывать на пороки господ, поэтому заменил их образы животными с соответствующими характеристиками. С тех пор язык иносказаний именуют Эзоповым^[1].

В русской литературе традиция использования этого приёма формировалась с конца XVIII века для обхода цензуры^[2]. Широко использовал этот приём сатирик Михаил Салтыков-Щедрин. Впоследствии эзопов язык в сатире становился частью индивидуального стиля многих писателей и применялся также вне цензурного давления^[1].

Использование эзопова языка исследовал литературовед Лев Лосев. Он определил эзопов язык как литературную систему взаимодействия автора с читателем, при которой смысл остаётся скрытым от цензора^[3].

Классификация приёмов эзопова языка

Важно понимать, что для того, чтобы скрыть текст, нужны закрытые приёмы, которые помогут скрыть смысл, заложенный в тексте. Примером такого приёма служит метонимия, которая лежит в основе эзопова языка. В текстах метонимия проявляется в трёх планах:

• жанрово-сюжетном (произведение внешне претендует на один жанр, хотя на самом деле другой);
• адресования (произведение внешне адресовано одному кругу читателей, хотя на самом деле другому, к примеру, книга может быть адресована детям, хотя на самом деле посыл идёт взрослым);
• высказывания (в нем встречаются все типы тропов).

В эзоповом языке не могут употребляться автологические приёмы, такие как сравнение или оксюморон, поскольку они открыты и не могут закрыть смысл.

Экран и маркер

Изучение словесной эстетики происходит на трёх уровнях:

* культурный уровень; * глубинный уровень; * уровень высказывания. 

Они структурированы и имеют свою систему правил и ограничений существующих в данной культуре. Впрочем, эзопов язык выступает следствием поверхностной культурной жизни, то есть связан со сферой политики, и всё в литературе эзопова языка реализуется на уровне высказывания. Лев Лосев выделяет 2 группы приёмов, которые осуществляют реализацию эзопова языка:

* экраны — направлены на то, чтобы скрыть эзоповский текст; * маркеры — привлекают внимание к эзоповскому тексту. 

Зачастую эти приемы реализуются в одном и том же элементе, что указывает на двойственность природы эзоповского высказывания. Например, в стихотворении Беллы Ахмадулиной «Варфоломеевская ночь» название одновременно представляет собой и экран, и маркер: от одного читателя оно укроет иносказательность, а читатель, который привык к нарицательному употреблению данного выражения, поймёт вложенный в него смысл.

Примечания

1. ↑ ¹²Эзопов язык — статья из Большой советской энциклопедии. 
2. ↑Грушко Е. А., Уртминцева М. Г., Медведев Ю. М.Эзопов язык // Словарь русской литературы. — Три богатыря, 1997. — С. 518. — 555 с. — (Русские словари). — ISBN 9785894580036.
3. ↑Эзопов язык // Театр : журнал. — 1992. — Вып. 5—6. — С. 164.

Литература

• Эзопов язык // Большая российская энциклопедия. Том 35. — М., 2017. — С. 224.
• Лосев Л. В. Эзопов язык в современной русской литературе, 1984
• Лосев Л. В. Эзопов язык в русской литературе /современный период/, 1981
• Бирих А. К. и др.Язык // Словарь русской фразеологии. — СПб.: Фолио-Пресс, 1998. — С. 649. — 704 с.
• Язык // Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А. И. Молоткова. — М.: Советская энциклопедия, 1968. — С. 540. — 543 с.
• Эзопов язык // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А. Н. Николюкина. — Институт научной информации по общественным наукам РАН: Интелвак, 2001. — Стб. 1217—1218 — 1596 с. — ISBN 5-93264-026-X.
• Эзопов язык // Словарь литературоведческих терминов / Ред.-сост.: Л. И. Тимофеев и С. В. Тураев. — М.: Просвещение, 1974. — С. 459—460. — 509 с. — 300 000 экз.

Цензура
В истории

Эта страница в последний раз была отредактирована 10 декабря 2020 в 14:31. Используемые источники:

• https://na-dostupnom.ru/ezopov-yazyk/
• https://arzamas.academy/materials/802
• https://ru.m.wikiquote.org/wiki/эзопов_язык
• https://liricon.ru/ezopov-yazyk-chto-znachit-primery-iz-literatury.html
• https://wiki2.org/ru/эзопов_язык