Характеристика Лаврецкого в романе «Дворянское гнездо»: образ, описание в цитатах

Господин Лаврецкий является одним из центральных персонажей романа «Дворянское гнездо» Тургенева.В этой статье представлен цитатный образ и характеристика Лаврецкого в романе «Дворянское гнездо» Тургенева: описание внешности и характера героя в цитатах.Смотрите: Краткое содержание романа «Дворянское гнездо»Все материалы по роману «Дворянское гнездо»

Образ и характеристика Лаврецкого в романе «Дворянское гнездо» Тургенева: описание в цитатах

Полное имя героя — Федор Иванович Лаврецкий:

«…Лаврецкий Федор Иваныч приехал.»

Лаврецкий — потомственный дворянин, богатый помещик:

«Федор Иванович Лаврецкий (мы должны попросить у читателя позволение перервать на время нить нашего рассказа) происходил от старинного дворянского племени.»

«…Варваре Павловне хорошо было известно, что жених ее богат…» 

«…помещику, богатому, в двадцать шесть лет брать уроки, как школьнику?» (о молодом Лаврецком)

Лаврецкий является внучатым племянником другой героини романа — Марьи Дмитриевны Калитиной (матери Лизы):

«…проговорила Марья Дмитриевна. – По‑родственному, ведь он мне, Сергей Петрович, вы знаете, внучатный племянник.»

Возраст Лаврецкого — 35 лет (когда он влюбляется в Лизу Калитину). Лаврецкий родился 20 августа 1807 года:

«Неужели, – подумал он, – мне в тридцать пять лет нечего другого делать, как опять отдать свою душу в руки женщины?» 

«Добрый помещик поздравлял Ивана Петровича с рождением сына, явившегося на свет в селе Покровском 20 августа 1807 года и нареченного Федором в честь святого мученика Феодора Стратилата.»

Мать Лаврецкого, Маланья, была простой крестьянкой, а отец — потомственным дворянином:

«Случилось так, что в числе горничных Анны Павловны находилась одна очень хорошенькая девушка, с ясными кроткими глазками и тонкими чертами лица, по имени Маланья, умница и скромница. Она с первого разу приглянулась Ивану Петровичу; и он полюбил ее…» (о родителях Лаврецкого)

О внешности 35-летнего Лаврецкого известно следующее:

«…входил какой‑то незнакомый ему господин, в сером пальто и широкой соломенной шляпе.» 

«Лаврецкий действительно не походил на жертву рока. От его краснощекого, чисто русского лица, с большим белым лбом, немного толстым носом и широкими правильными губами, так и веяло степным здоровьем, крепкой, долговечной силой. Сложен он был на славу, и белокурые волосы вились на его голове, как у юноши. В одних только его глазах, голубых, навыкате, и несколько неподвижных, замечалась не то задумчивость, не то усталость, и голос его звучал как‑то слишком ровно.» 

«…а ты, Федюша, дай мне руку. О! да какая же она у тебя толстая!»

О внешности молодого Лаврецкого известно следующее:

«Здоровый, краснощекий, уже с заросшей бородой, молчаливый, он производил странное впечатление на своих товарищей; они не подозревали того, что в этом суровом муже, аккуратно приезжавшем на лекции в широких деревенских санях парой, таился чуть не ребенок.» (Лаврецкий в возрасте 23 лет) 

«Странно было видеть его могучую, широкоплечую фигуру, вечно согнутую над письменным столом, его полное, волосатое, румяное лицо, до половины закрытое листами словаря или тетради.» (Лаврецкий в возрасте около 26 лет)

Лаврецкий — добрый человек:

«Вы такие добрые, – начала она и в то же время подумала: «Да, он, точно, добрый…»…»  

«…он очень постарел, но, мне кажется, он все такой же добрый.» 

«…я знаю, сердце у вас добрейшее.» (Марья Дмитриевна о Лаврецком)

Лаврецкий — хороший человек, по мнению Марфы Тимофеевны:

«Ну, я не спорю, он хороший человек, не кусается; да ведь что ж такое?»

Лаврецкий кажется немного грубым, но при этом у него мягкое сердце:

«Да, да, понимаю, – промолвила Марья Дмитриевна. – Он только с виду немного груб, а сердце у него мягкое.»

Сам себя Лаврецкий называет «топорным человеком», вероятно, имея в виду свою внешнюю грубость:

«…повторил Лаврецкий. – Я топорный человек, а чувствую, что все должны вас любить.»  

Лаврецкий — прекрасный и умный человек, по мнению Лизы Калитиной:

«…но Лиза, рассказывая Паншину свою вчерашнюю поездку, отозвалась о Лаврецком как о прекрасном и умном человеке…»

Лаврецкий — «байбак», то есть неповоротливый, ленивый человек, по мнению его приятеля Михалевича:

«…ты не скептик, не разочарованный, не вольтериянец, ты – байбак, и ты злостный байбак, байбак с сознаньем, не наивный байбак. …а ты мыслящий человек – и лежишь; ты мог бы что‑нибудь делать – ничего не делаешь; лежишь сытым брюхом кверху и говоришь: так оно и следует, лежать‑то, потому что все, что люди ни делают, – все вздор и ни к чему не ведущая чепуха.» (Михалевич о Лаврецком)

«…при его наклонности к упрямству, созерцанию и лени…»

По мнению Паншина, Лаврецкий — прекрасный человек, но несимпатичеый, озлобленный и несколько смешной:Лаврецкий — человек со здравым и ясным умом, хотя и несколько тяжелым:

«При его уме, ясном и здравом, но несколько тяжелом…»

Лаврецкий страстно любит музыку:

«Хотя, по милости отца, он ни на каком инструменте не играл, однако страстно любил музыку, музыку дельную, классическую.»

Лаврецкий считает, что получил безобразное воспитание по вине отца, который пытался сделать из него спартанца:

««Я из него хочу сделать человека прежде всего, un homme*,– сказал он Глафире Петровне, – и не только человека, но спартанца».»  (*un homme — мужчину) 

«…музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло, по совету Жан‑Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, – вот чем должен был заниматься будущий «человек»; его будили в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя, в твердости воли…»  (о воспитании Лаврецкого) 

«Вы и понять не можете всего того, что молодой, неискушенный, безобразно воспитанный мальчик может принять за любовь!..» (Лаврецкий о себе)

В молодости Лаврецкий несколько лет учится в Университете на физико-математическом отделении, но бросает учебу из-за женитьбы:

«…он надел, не смущаясь, студентский мундир. Он поступил в физико‑математическое отделение.»

В 26 лет Лаврецкий женится на юной красавице Варваре Павловне Коробьиной:

«Итак, предложение его было принято, но с некоторыми условиями. Во‑первых, Лаврецкий должен был немедленно оставить университет: кто же выходит за студента, да и что за странная мысль – помещику, богатому, в двадцать шесть лет брать уроки, как школьнику?»

Жена Лаврецкого ведет бурную светскую жизнь и встречается с другими мужчинами за спиной у мужа. Узнав об изменах, Лаврецкий расстается с женой. Вскоре после этого у Варвары рождается дочь Ада:

«Она порадовала его рождением сына, но бедный мальчик жил недолго; он умер весной, а летом, по совету врачей, Лаврецкий повез жену за границу, на воды.» 

«…поехали в Париж. В Париже Варвара Павловна расцвела, как роза…» 

«Потом он узнал, что у него родилась дочь…»

После разрыва с женой Лаврецкий больше не верит в счастье. Он разочарован в жизни и женщинах. Прожив несколько лет за границей, 35-летний Лаврецкий приезжает в Россию в свое имение. Он часто бывает у своих дальних родственников Калитиных. Здесь он влюбляется в юную красавицу Лизу Калитину. Девушка отвечает ему взаимностью:

«…он окончательно в тот же день убедился в том, что полюбил ее.»

«Я… я… я люблю вас, – произнес он с невольным ужасом.» 

Однажды в журнале Лаврецкий видит объявление о смерти жены Варвары. Он понимает, что, будучи вдовцом, он может жениться на Лизе. Так у Лаврецкого появляется надежда на счастье, на возможный брак с Лизой. Однако планы влюбленных рушатся, когда внезапно из-за границы приезжает жена Лаврецкого, Варвара, вместе с дочерью (вести о ее смерти оказываются ложью). Лаврецкий понимает, что его надежда на счастье с Лизой разрушена. Он не может жениться на ней, будучи женатым человеком (развод в то время был почти невозможен):

«Приехала. Она теперь у меня, а я… я несчастный человек.»

«На второй день к вечеру прибыли они в Лаврики; неделю спустя Лаврецкий отправился в Москву, оставив жене тысяч пять на прожиток…»

Вскоре, заскучав в деревне, ветреная Варвара Павловна снова уезжает — сначала в Петербург, а затем в Париж. Там она ведет бурную светскую жизнь в обществе многочисленных поклонников. На этот раз Лаврецкий откупается от нее деньгами так, чтобы та снова не вернулась к нему:

«Что касается до нее, то она по прежнему постоянно живет в Париже: Федор Иваныч дал ей на себя вексель и откупился от нее, от возможности вторичного неожиданного наезда.»

Тем временем Лиза, потеряв надежду на счастье с Лаврецким, уходит в монастырь. Так проходит 8 лет. В эти годы в душе несчастного Лаврецкого наступает перелом. Он перестает думать о собственном счастье, «утихает и стареет душой». Он становится хорошим хозяином и занимается улучшением жизни крестьян. Вероятно, таким образом проходит вся дальнейшая жизнь Лаврецкого:

«В течение этих восьми лет совершился наконец перелом в его жизни, тот перелом, которого многие не испытывают, но без которого нельзя остаться порядочным человеком до конца; он действительно перестал думать о собственном счастье, о своекорыстных целях. Он утих и – к чему таить правду? – постарел не одним лицом и телом, постарел душою…» 

«Лаврецкий имел право быть довольным: он сделался действительно хорошим хозяином, действительно выучился пахать землю и трудился не для одного себя; он, насколько мог, обеспечил и упрочил быт своих крестьян.» 

Спустя 8 лет разлуки Лаврецкий едет в монастырь, где живет Лиза. Он видит возлюбленную среди монахинь. Лиза тоже замечает Лаврецкого, но не подает виду. После этого герои, вероятно, больше не встречаются:

«Говорят, Лаврецкий посетил тот отдаленный монастырь, куда скрылась Лиза, – увидел ее. Перебираясь с клироса на клирос, она прошла близко мимо него, прошла ровной, торопливо‑смиренной походкой монахини – и не взглянула на него; только ресницы обращенного к нему глаза чуть‑чуть дрогнули, только еще ниже наклонила она свое исхудалое лицо – и пальцы сжатых рук, перевитые четками, еще крепче прижались друг к другу.»

Это был цитатный образ и характеристика Лаврецкого в романе «Дворянское гнездо» Тургенева: описание внешности и характера героя в цитатах.Смотрите: Все материалы по роману «Дворянское гнездо»Все материалы по творчеству Тургенева

Лаврецкий образ и характеристика

В 

1. Общая характеристика. Федор Иванович Лаврецкий — главный герой романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо». Это представитель старинного дворянского рода, получивший в детстве очень странное воспитание. Лаврецкий испытал жизненную трагедию: ему изменила жена. Считая ее умершей, он надеется найти счастье в браке с Лизой. «Воскрешение» супруги перечеркивает все его надежды.

В 

2. Внешний вид. Лаврецкий обладает богатырским здоровьем. У него «краснощекое, чисто русское лицо», «большой белый лоб», «немного толстый нос» и «белокурые волосы». Лишь голубые глаза мужчины выдают «не то задумчивость, не то усталость».

В 

3. Детство и юность. Федя рано потерял мать и воспитывался теткой. Она была очень строга к мальчику, который рос в полном одиночестве. Федя был очень упрямым и не любил людей. Вернувшийся из-за границы отец применил к сыну спартанскую систему воспитания. Физические упражнения закалили здоровье Феди. Казарменный образ жизни сделал его характер более жестким. После смерти отца Федор Иванович поступил в университет, где резко отличался от остальных студентов своей нелюдимостью и упрямством. К тому же Лаврецкий выглядел стариком среди товарищей: ему было двадцать три года. Единственным настоящим другом молодого человека стал студент Михалевич.

В 

4. Неудачный брак. Молодой Лаврецкий совершенно не умел вести себя в женском обществе. В нем он чувствовал огромную робость и застенчивость. Неудивительно, что нелюдимый «спартанец» с первого взгляда влюбился в красавицу Варвару Павловну Коробьину. С помощью Михалевича Федор Иванович вошел в дом ее семьи и спустя полгода сделал предложение. Оно давно ожидалось родителями Варвары Павловны и было незамедлительно принято. Лаврецкий был ошеломлен своим счастьем и попал под полное влияние жены. По ее инициативе он бросил учебу и поссорился с теткой. Варвара Павловна заставила мужа уехать из родового имения сначала в Петербург, а затем — за границу. Федор Иванович был вынужден терпеть не нравившуюся ему шумную светскую жизнь. Лаврецкий безгранично доверял супруге, поэтому чуть не сошел с ума, найдя любовную записку. Измена жены стала для него настоящим ударом. Федор Иванович порвал с ней все отношения и назначил денежное содержание. Какое-то время он не мог забыть Варвару Павловну и следил за ее жизнью. Еще четыре года он пробыл за границей, пока не почувствовал в себе силы вернуться на родину.

В 

5. Любовь к Лизе. Встреча с Лизой произвела переворот в душе Лаврецкого. Скромная богобоязненная девушка представляла собой разительный контраст с его лживой и пустой женой. Особенно Федора Ивановича умилила чистота мыслей девушки, которая даже уговаривала его простить Варвару Павловну. Взаимная любовь возникла во время посещения Марьей Дмитриевной и Лизой имения Лаврецкого. Подарком судьбы для Федора Ивановича стало ложное известие о смерти своей жены. Казалось бы, больше ничто не препятствует его счастью. Ночное признание и первый поцелуй лишил сна влюбленных. Лаврецкий был готов сделать предложение и второй раз в своей жизни довериться женщине.

В 

6. Крах надежд. Возвращение жены сделало счастье Лаврецкого невозможным. Лиза считала себя виновной перед Варварой Павловной и приняла этот удар, как божественное наказание. Федор Иванович смог еще два раза встретиться и поговорить с девушкой. Эти разговоры были очень печальными. Их суть выразила Лиза: «Счастье зависит не от нас, а от Бога». Роман закончился, так и не начавшись. Лиза отправилась замаливать грех в монастырь, а Лаврецкий опять уехал за границу. Спустя восемь лет Федор Иванович вновь посетил дом Марьи Дмитриевны. Многое изменилось. Гостя окружили незнакомые молодые люди. Лаврецкий испытывает тихую грусть от нахлынувших воспоминаний. Он уже не питает никаких надежд на собственное счастье и с печалью думает: «Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!».

Образ и характеристика Лаврецкого в «Дворянском гнезде» Тургенева

Героем своего романа «Дворянское гнездо» Тургенев выставил Лаврецкого. Это – типичный русский человек, неглупый и незлой, долго прозябавший без пользы для ближних, недовольный собой и жизнью, – один из тех «лишних» людей, которых так охотно изображал Тургенев. Лишь ко второй половине своей жизни находит он себе «дело».

Воспитание он получил самое дикое: сумасбродный отец, под влиянием налету схваченных идей о «равенстве»[1], против воли отца, женился на своей крепостной. Она скоро ему наскучила, и он переселился заграницу. Бедная женщина, вырванная из родной обстановки, зачахла в барских хоромах, без любви и сердечного участия. Ребенок вырос на руках старой тетки, сумасбродной старухи, которая воспитывала его одним страхом. Отец вернулся из-за границы уже с иными идеалами – «англоманов», и «с жаром взялся за перевоспитание» сына: холеного, избалованного мальчика, привыкшего жить в уединенном мире своих детских мечтаний, он вдруг стал дрессировать, закалять, развивать его тело, оставив без внимания его душу. Духовно одинокий в доме тетки, он остался таким и при отце. Его душой никто не интересовался, – всякий старался подчинить его своей воле.

Тургенев. Дворянское гнездо. Аудиокнига

Такое воспитание только «вывихнуло» его, и к жизни не подготовило. Наивным, доверчивым ребенком, с телом мужчины, начал он самостоятельную жизнь, поступив в университет. «Много разрозненных идей бродило у него в голове, – в некоторых вопросах он был сведущ не хуже любого специалиста, но, наряду с этим, не звал, многого такого, что известно каждому гимназисту». Впрочем, умный от природы, он занимался в университете серьезно, – из него не вышел такой «верхогляд», как его родитель. Лаврецкий сумел даже усмотреть «разладицу между словами и делами отца, между его широкими либеральными теориями и черствым, мелким деспотизмом». Лаврецкий замкнулся в себе и, «вывихнутый», пошел в жизнь «наугад», без планов и цели[2]. С товарищами по университету он сходился туго, – один восторженный идеалист Михалевич сумел сблизиться с ним, – по крайней мере, сумел сделать его слушателем своих восторженных речей.

Но идеализм немецкой философии мало захватил Лаврецкаго: в нем текла кровь простой русской женщины; к поверхностному «европеизму» отца и многих его современников он тоже отнесся критически, – и вот, в результате, у него выработались своеобразные националистические, почти «славянофильские» взгляды на историю России; в споре с Паншиным он, вообще неразговорчивый и скромный, с воодушевлением и силою развил заветные мысли свои о вреде для России слепо следовать в своём развитии на «помочах» у Запада[3], о необходимости самостоятельного национального развития. Попав после круговорота европейской жизни в тихую русскую деревню, он испытал прилив «глубокого и сильного чувства родины». Но это «затишье» русской жизни не показалось ему «мертвым сном» – он верил в то, что сильна и могуча русская деревня, и полон тайных сил народ, в ней живущий, – он верил в «молодость и самостоятельность России»; он доказывал «невозможность скачков и надменных переделок, не оправданных ни знанием родной земли, ни действительной верой в идеал»… Приводил он в пример и свое собственное воспитание, требовал, прежде всего, признания народной правды и смирения перед нею, – того смирения перед нею, «без которого смелость против лжи невозможна». Он проповедует «примирение с жизнью» и советует каждому скромно трудиться на пользу родины и ближний, не задаваясь особенно широкими и блестящими замыслами. «Пахать землю и стараться, как можно, лучше ее пахать», – вот что рекомендует он вместо погони за громкими подвигами, за «трескучей славой героя»… И свои мысли он осуществил: «действительно, сделался, хорошим хозяином, – действительно, выучился пахать землю, и трудился не для одного себя, – он, насколько мог, обеспечил и упрочил быт своих крестьян».

В жизни его большое значение имела Лиза Калитина. Измученный, озлобленный, вернулся он в свое «затишье»… Если жизнь на родине скоро успокоила его и помогла ему выработать ту теорию примирения и смирения, о которой было сказано выше, то эта теория не вросла в его душу, – она была общественно-исторической точкой зрения его; он провидел ее, как общественный деятель; в глубине же его души была пустота, – к Богу он был индифферентен, с реальной действительностью (отношения к жене) примирения он еще не знал. Только Лаза помогла ему установить целостность мировоззрения. Она привела его ксвоему «русскому» Богу; она говорила ему о жалости и сострадании, она сумела освободить его сердце от злобы. «Вы должны простить, если хотите, чтобы и вас простили!» говорила она ему. – «Надо покориться, надо смириться перед волей Бога», – твердила она. И слова эти падали на готовую почву, – ведь, за эту способность терпеть, примиряться и любить восхвалял сам Лаврецкий «русского человека», – ведь перед ним мелькал светлый образ его страдалицы-матери; перед ним стоял образ самой Лизы… И сам он сродни им. Вот почему, хоть и не пошел он в монастырь, – он сделался родным братом Лизы «по духу». Он простил жену, он отказался от личного счастья, признав, что смысл жизни заключается только в работе на пользу общую. Это прояснение великого нравственного долга произошло в душе Лаврецкого после ряда ошибок, страданий, колебаний… Он, при помощи Лизы, сбросил с себя шелуху эгоизма, труху чужих, навеянных извне, взглядов и подошел к идеалам родного народа, какими представлялись они славянофилам 40-х годов. Лаврецкому в людях его поколения самим приходилось завоевывать эти миросозерцания, торить к ним дорогу… Ценой личного счастья добыта им была сознательность этого счастья, – оттого такой грустью звучат заключительные слова романа, в которых Лаврецкий выразил свои думы, обращаясь к грядущему поколению:

«Играйте, веселитесь, растите, молодые силы, – думал он, и не было горечи в его думах жизнь у вас впереди, и вам легче будет жить; вам не придётся, как нам, отыскивать свою дорогу, бороться, падать и вставать среди мрака; мы хлопотали о том, как бы уцелеть, – и сколько из нас не уцелело! а вам надобно дело делать, работать – и благословение нашего брата, старика, будет с вами».

Он сознает, что поздно выбрался на путь и слишком иного растерял сил, чтобы принести существенную пользу.

«Он, – говорит Тургенев, – утих и постарел не одним лицом и телом, – постарел душою». «Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!» – последние слова Лаврецкого.

[1] Его воспитывал француз, поклонник философии энциклопедистов, который постарался «влить целиком в своего воспитанника всю премудрость XVIII века… Он (отец героя) так и ходил, наполненный ею; она пребывала в нём, не смешавшись с его кровью, не проникнув в его душу, не сказавшись крепким убеждением».

[2] «Он в 25 лет поступает в университет, а в первые счастливые годы супружеской жизни опять принимается за самообразование и полдня сидит за книгами и тетрадями. Тургенев к сожалению не указал нам, что это были за книги, и мы не может сказать, под какими влияниями создавалось мировоззрение Лаврецкого, но некоторые черты его определённо отмечены автором и как нельзя более характерны для «лишних людей». Он весь проникнут благородными порывами, настроениями; он даже ушёл, сравнительно с Рудиным, вперёд, ибо постоянно занят мыслями о живой деятельности: в Париже например, посещая лекции и занимаясь переводом одного учёного сочинения, он всё думает о том, как вскоре вернётся в Россию и примется за дело. Те же мысли посещают его по возвращении на родину. Но Тургенев недаром замечает, что Лаврецкий вряд ли сознавал, в чём собственно состояло дело, указывая этим на туманность и неопределённость его воззрений, если только дело касалось практического применения их к жизни. Его душа, как и у Рудина, исполнена благородных порывов, но нет у него строго продуманного, разработанного на основании близкого знакомства с родною жизнью плана действий – у него мечты, но не думы». (Александровский).

[3] «Россия,  говорил Паншин, – отстала от Европы; нужно подогнать ее… У нас изобретательности нет. Следовательно, мы поневоле должны заимствовать у других… Мы больны оттого, что только наполовину сделались европейцами; чем мы ушиблись, тем и лечиться должны… Все народы, в сущности, одинаковы, вводите только хорошие учреждения – и дело с концом».

• Вы здесь:  
• Статьи по литературе
• Образ и характеристика Лаврецкого в «Дворянском гнезде» Тургенева

Ещё по теме…

Задумал роман «Дворянское гнездо» Тургенев еще в 1855 году. Однако писатель испытывал в то время сомнения в силах своего таланта, накладывался и отпечаток личной неустроенности в жизни. Работу над романом Тургенев возобновил лишь в 1858 году, по приезде из Парижа. Роман появился в январской книге «Современника» за 1859 год. Сам автор в последствии отмечал, что «Дворянское гнездо» имело самый большой успех, который когда-либо выпал ему на долю.

Тургенев, отличавшийся способностью подметить и изобразить новое, нарождающееся, и в этом романе отразил современность, главные моменты жизни дворянской интеллигенции того времени. Лаврецкий, Паншин, Лиза – не отвлеченные образы, созданные головным путем, а живые люди – представители поколений 40-х годов XIX в. В романе Тургенева не только поэзия, но и критическая направленность. Это произведение писателя – обличение самодержавно-крепостнической России, отходная песнь «дворянским гнездам».

Рассмотрим идейное содержание и систему образов «Дворянского гнезда». Тургенев поставил в центр романа представителей дворянского класса. Хронологические рамки романа – 40-е годы. Действие начинается в 1842 г., а в эпилоге рассказывается о событиях, происшедших 8 лет спустя.

Писатель решил запечатлеть ту полосу в жизни России, когда в лучших представителях дворянской интеллигенции растет тревога за судьбы свои и своего народа. Тургенев интересно решил сюжетный и композиционный план своего произведения. Он показывает своих героев в самые напряженные переломные моменты их жизни.

После восьмилетнего пребывания за границей возвращается в свое родовое имение Федор Лаврецкий. Им пережито большое потрясение – измена жены Варвары Павловны. Уставший, но не надломленный страданиями Федор Иванович приехал в деревню, чтобы улучшить быт своих крестьян. В соседнем городе в доме у своей двоюродной сестры Марьи Дмитриевны Калитиной он встречается с ее дочерью – Лизой.

Лаврецкий полюбил ее чистой любовью, Лиза ответила ему взаимностью. Они были близки к счастью, Лаврецкий показал Лизе французский журнал, в котором сообщалось о смерти его жены Варвары Павловны. Но когда счастье было уже так близко, из Франции возвращается Варвара Павловна. А набожная Лиза просит Лаврецкого примириться с женой, а сама решает уйти в монастырь. Лаврецкий ничего не может противопоставить требованиям Лизы, примиряется с ее решением. Их любовь и их жизнь оказалась разбитой. В эпилоге Лиза оказывается смиренной монахиней, навестивший ее Лаврецкий молча, страдальчески посмотрел на нее он признает, что жизнь прожита бесполезно, напрасно.

Сам Федор Лаврецкий явился потомком постепенно выродившегося рода Лаврецких, когда-то сильных, незаурядных представителей этой фамилии – Андрея (прадеда Федора), Петра, потом Ивана.

Общность первых Лаврецких – в невежестве. В бумагах Петра Андреевича внук нашел единственную ветхую книжку, в которую тот вписывал то «Празднование в городе Санкт-Петербурге замирения, заключенного с Турецкой империей его сиятельством князем Александром Андреевичем Прозоровским», то рецепт грудного декохта с примечанием ; «сие наставление дано генеральше Просковье Федоровне Салтыковой от протопресвитера церкви живоначальные Троицы Федора Авксентьевича» и т. п.; кроме календарей, сонника и сочинения Абмодика у старика не было книг. И по этому поводу Тургенев иронически заметил: «Читать было не по его части». Как бы мимоходом Тургенев указывает на роскошь именитого дворянства. Так, смерть княжны Кубенской передана в следующих красках: княжна «разрумяненная, раздушенная амброй a la Rishelieu, окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках».

Приклонявшаяся перед всем французским Кубенская прививала и Ивану Петровичу такие же вкусы, дала французское воспитание. Писатель не преувеличивает значения войны 1812 г. для дворян типа Лаврецких. Они лишь временно «почувствовали, что русская кровь течет в их жилах». «Петр Андреевич на свой счет одел целый полк ратников». И только. Предки Федора Ивановича, в особенности его отец, больше любили иностранное, чем русское. Европейски образованный Иван Петрович, вернувшись из-за границы, ввел дворне новую ливрею, оставив все по-прежнему, о чем Тургенев не без иронии пишет: «Все осталось по-прежнему, только оброк кое-где прибавился, да барщина стала потяжелее, да мужикам запретили обращаться прямо к барину: патриот уж очень презирал своих сограждан».

И сына своего Иван Петрович решил воспитывать по заграничной методе. А это привело к отрыву от всего русского, к отходу от родины. «Недобрую шутку сыграл англоман со своим сыном». Оторванный с детства от родного народа, Федор лишился опоры, настоящего дела. Не случайно писатель привел Ивана Петровича к бесславной кончине: старик стал невыносимым эгоистом, своими капризами не дававшим жить всем окружающим, жалким слепцом, подозрительным. Смерть его явилась избавлением для Федора Ивановича. Перед ним вдруг открылась жизнь. В 23 года он не постеснялся сесть на студенческую скамью с твердым намерением овладеть знаниями, с тем, чтобы применить их в жизни, принести пользу хотя бы мужикам своих деревень. Откуда у Федора замкнутость и нелюдимость? Эти качества явились следствием «спартанского воспитания». Вместо того, чтобы ввести юношу в гущу жизни, «его подержали в искусственном уединении», оберегали его от жизненных потрясений.

Родословная Лаврецких призвана помочь читателю проследить постепенный отход помещиков от народа, объяснить, как «вывихнулся» из жизни Федор Иванович; она призвана доказать, что неминуема социальная гибель дворянства. Возможность жить за чужой счет приводит к постепенной деградации человека.

Федор Лаврецкий воспитывался в условиях надругательства над человеческой личностью. Он видел, как его мать, бывшая крепостная Маланья, была в двусмысленном положении: с одной стороны, ее официально считали женой Ивана Петровича, перевели на половину хозяев, с другой стороны, относились к ней с пренебрежением, в особенности ее золовка Глафира Петровна. Петр Андреевич называл Маланью «сыромолотная дворянка». Сам Федя в детстве чувствовал свое особое положение, чувство приниженности угнетало его. Над ним безраздельно господствовала Глафира, мать к нему не допускали. Когда Феде шел восьмой год, мать умерла. «Память о ней, — пишет Тургенев, — об ее тихом и бледном лице, об ее унылых взглядах и робких ласках навеки запечатлелась в его сердце». В детские годы Федя должен был задумываться о положении народа, о крепостном праве. Однако его воспитатели делали все возможное, чтобы отдалить его от жизни. Воля его подавлялась Глафирой, но «… по временам находило на него дикое упрямство». Воспитанием Феди занимался сам отец. Он решил сделать его спартанцем. «Система» Ивана Петровича «сбила с толку мальчика, поселила путаницу в его голове, притиснула ее». Феде преподносились точные науки и «геральдика для поддержания рыцарских чувств». Отец хотел сформировать душу юноши на иностранный образец, привить ему любовь ко всему английскому. Именно под влиянием такого воспитания Федор оказался человеком, оторванным от жизни, от народа. Писатель подчеркивает богатство духовных интересов своего героя. Федор является страстным поклонником игры Мочалова («не пропускал ни одного представления»), он глубоко чувствует музыку, красоты природы, словом, все эстетически прекрасное. Лаврецкому нельзя отказать и в трудолюбии. Он очень прилежно учился в университете. Даже после женитьбы, прервавшей почти на два года учебу, Федор Иванович вернулся к самостоятельным занятиям. «Странно было видеть, — пишет Тургенев, — его могучую, широкоплечую фигуру, вечно согнутую над письменным столом. Каждое утро он проводил за работой». И после измены жены Федор взял себя в руки и «мог заниматься, работать», хотя скептицизм, подготовленный опытами жизни, воспитаньем, окончательно забрался в его душу. Он стал очень равнодушен ко всему. Это явилось следствием оторванности его от народа, от родной почвы. Ведь Варвара Павловна оторвала его не только от занятий, его работы, но и от родины, заставив его скитаться по западным странам и забыть о долге перед своими крестьянами, перед народом. Правда, с детства его не приучили к систематическому труду, поэтому временами он находился в состоянии бездействия.

Лаврецкий сильно отличается от героев, созданных Тургеневым до «Дворянского гнезда». К нему перешли положительные черты Рудина (его возвышенность, романтическое устремление) и Лежнева (трезвость взглядов на вещи, практицизм). Он имеет твердый взгляд на свою роль в жизни – улучшать быт крестьян, он не замыкается в рамки личных интересов. Добролюбов писал о Лаврецком: «… драматизм его положения заключается уже не в борьбе с собственным бессилием, а в столкновении с такими понятиями и нравами, с которыми борьба, действительно, должна устрашать даже энергического и смелого человека». И далее критик отмечал, что писатель «умел поставить Лаврецкого так, что над ним неловко иронизировать».

С большим поэтическим чувством Тургенев описал возникновение любви у Лаврецкого. Понявший, что он крепко любит, Федор Иванович повторил многозначительные слова Михалевича:

И я сжег все, чему поклонялся; Поклонился всему, что сжигал… Любовь к Лизе – это момент его духовного возрождения, наступившего при возвращении в Россию. Лиза противоположна Варваре Павловне. Она-то смогла бы помочь развернуться способностям Лаврецкого, не помешала бы ему быть тружеником. Сам Федор Иванович думал об этом: «…она не отвлекала бы меня от моих занятий; она бы сама воодушевила меня на честный, строгий труд, и мы пошли бы оба вперед, к прекрасной цели». В споре Лаврецкого с Паншиным раскрывается его безграничный патриотизм и вера в светлое будущее своего народа. Федор Иванович «заступался за новых людей, за их убеждения и желания».

Утратив личное счастье вторично, Лаврецкий решает выполнять свой общественный долг (как он его понимает) – улучшает быт своих крестьян. «Лаврецкий имел право быть довольным, — пишет Тургенев, — он сделался действительно хорошим хозяином, действительно выучился пахать землю и трудился не для одного себя». Однако это было половинчато, это не заполняло всей его жизни. Приехав в дом Калитиных, он задумывается о «деле» своей жизни и признается, что оно было бесполезным.

Писатель осуждает Лаврецкого за печальный итог его жизни. При всех своих симпатичных, положительных качествах главный герой «Дворянского гнезда» не нашел своего призвания, не принес пользу своему народу и даже не добился личного счастья.

В 45 лет Лаврецкий чувствует себя состарившимся, неспособным к духовной деятельности, «гнездо» Лаврецких фактически прекратило свое существование.

В эпилоге романа герой появляется постаревшим. Лаврецкий не стыдится прошлого, он не ждет ничего от будущего. «Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!» — говорит он.

</td></tr>Используемые источники:

• https://www.literaturus.ru/2017/05/lavreckij-dvorjanskoe-gnezdo-obraz-harakteristika.html
• https://ote4estvo.ru/sochineniya-po-proizvedeniyam-turgeneva/177948-lavreckiy-obraz-i-harakteristika.html
• http://rushist.com/index.php/literary-articles/4888-obraz-i-kharakteristika-lavretskogo-v-dvoryanskom-gnezde-turgeneva
• http://www.ivan-turgenev.ru/referats/158-7.html